«И немедленно выпил…»

По содержанию алкоголя и по крепости градуса «Москва-Петушки» далеко превосходит любое другое произведение мировой художественной литературы.
Но изощренные описания процесса пития, напитков, и похмелья, увы, и галлюцинаций – только поверхностная канва постмодернисткой поэмы. Это только после первых публикаций отзывались о ней как о произведении «о беспробудном пьянстве отчаявшегося народа». А потом, к счастью, вчитались и стали толковать, интерпретировать и удивляться – насколько же текст замысловатый и многослойный. В нем нашли библейский пласт и сопоставили Веничку с житийным персонажем. Нашли перекличку с лирикой позднего Блока. А сам Веничка богато показывает эрудицию, охотно цитирует Маяковского, Достоевского, классиков Марксизма-Ленинизма, обыгрывает ветхозаветные сюжеты. Замешивает вот такой удивительный и крепкий коктейль для любителей литературы, не хуже чем сногсшибательная «Слеза комсомолки». Ненароком расправляется автор с идеей, с которой носилась вся мировая литература, – с идеей сверхчеловека. «Да сверхчеловек и свалился бы после первого стакана охотничьей, так и не выпив второго». А Веничка выпивает два таких стакана с промежутком в 30 секунд.
Поэму называют биографической и даже скорее псевдобиографической. Это навеяно общим именем автора и персонажа, общей любовью к крепким напиткам. А еще – печальным концом обоих. Веничку убивают хулиганы, нанеся удар шилом в горло. Годами позже смерть схватит автора тоже за горло, пораженное раком.
«Москва – Петушки» стала настоящим хитом перестроечной литературы, хотя написана поэма была гораздо раньше. В зацензуренном Советском союзе поэма конечно же, ходила в перепечатках, прошла самиздат и «тамиздат». «Первое издание «Москва – Петушки», благо было в одном экземпляре, быстро разошлось» - сходу объясняет автор и заодно демонстрирует нам остроумную парадоксальную манеру, в которой поведет рассказ дальше.